– Эй! – как можно громче окликнул его Марк, и одинокий путник, обернувшись, увидел их.
Незнакомец, не скрывая бурной радости и забыв об усталости, чуть ли не вприпрыжку побежал к группе Рассела. Его порванный запачканный жилет развивался на ветру.
Когда расстояние между путником и группой сократилось до считанных метров, стало возможным хорошенько разглядеть его. Он был необычайно высокого роста, чёрные локоны волос постоянно лезли ему в глаза, чем по-видимому причиняли много хлопот. Его светлый взгляд выражал одновременно и глубокую задумчивость, и радость.
– Ты что, хотел пешком дойти до приисков? – усмехнулся над незнакомцем Конор, как-то презрительно посмотрев на него.
Но тот не замечал презрения.
– Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу! – говорил незнакомец, никакими словами он не мог выразить всей своей радости.
Все догадались, что он – единственный выживший человек из той группы. Но оставалось загадкой, как ему удалось это. То, что он жив, должно быть, просто невероятная удача, подарок судьбы.
– Слава Богу! Слава Богу! – всё так же твердил незнакомец.
Путешественники подождали, пока он успокоится.
– Я… Генри, – проговорил он с затяжной паузой, будто вспоминал, как его зовут.
– И как же тебе удалось выжить? – спросил Марк.
– О… Это долгая история… Вы, наверное, не представляете, как я рад, что оказался на вашем пути! Я уже думал, что умру в этой дурацкой пустыне. Кто у вас главный?.. Вы? – обратился он к Роберту, но не стал ждать ответа. – Вы не беспокойтесь, у меня деньги есть, я заплачу. Знаете, я так рад! Могу ли я присоединиться к вам?
Роберт, присмотревшись к нему, кивнул головой.
– Вы не представляете, насколько я рад! Я не доставлю вам никаких проблем, не беспокойтесь, – продолжал тараторить Генри.
Он говорил очень эмоционально, казалось, он вот-вот пустится в пляс. Неряшливым жестом новичок то и дело смахивал длинные пряди волос, падающие на глаза. По его живому взгляду можно было сказать, что человек этот имел хорошее образование и обладал пытливым умом. Но в то же время чувствовалось в нём что-то, напоминающее безумца.
– Хорошо, Генри, – обратился к нему мистер Рассел, – можешь сесть рядом с Тодом, на передок, – и он указал на фургон Тода.
Генри устремился к указанному ему фургону.
– Премного вам благодарен! – громко провозгласил он.
Когда Генри занял своё место, фургоны снова двинулись в путь.
Кроме денег, о которых упомянул новый член группы, с ним имелись и какие-то другие вещи, которые лежали в небольшой походной сумке. Так как сумка эта была небольшого размера, многие даже не сразу заметили её. Теперь Генри сидел, сжимая сумку и улыбался, смахивая иногда со лба непослушные волосы.
Генри с завидной быстротой приобщился к новой компании. Сначала он познакомился с Тодом, начав со стандартного вопроса: «Как тебя зовут?», он сразу продолжил знакомство, рассказывая какие-то случаи из жизни. В его манере разговаривать ощущалась какая-то странность, многие думали, что у него и правда что-то не то с головой.
– Так как же тебе всё-таки удалось выжить? – не унимался Марк, он хотел во что бы то ни стало добиться ответа на этот вопрос.
– А всё очень просто, – быстро отвечал Генри, – я, знаешь ли, предпочитал спать в фургоне. Так вот той ночью, когда на нас напали индейцы, я спал, закутавшись с головой, привычка у меня такая. И, должно быть, краснокожие просто приняли меня за вещи.
Марк, конечно, не ожидал услышать, как Генри героически сражался с индейцами, безуспешно пытаясь защитить от них своих товарищей. Но он так же и не ждал, что всё окажется так просто. Его всего-навсего не заметили, приняли за вещи и всё тут.
– Я из Бостона, – рассказывал Генри, – досадно, конечно, что всех, с кем я ехал, настигло такое несчастье. А проводник наш хвастался, что знает особую технологию добычи золота, даже чертежи показывал какие-то, поэтому мы все вносили по триста долларов. Жаль, что он уже ни с кем не поделится. Хотя не знаю, может, он просто дурачил нас.
Генри понадобился всего один вечер, чтобы со всеми перезнакомиться. Что удивительно, он даже поладил с Конором, с помощью остроумия ему быстро удалось усмирить задирающего нос путешественника.
Уже на следующий день всех не покидало ощущение, будто Генри едет с ними прямо из Индепенденса. Лишь изредка кто-нибудь упоминал, что только со вчерашнего дня он к ним присоединился.
– Да, вот же везение, – говорил Тод, – и жив остался после нападения индейцев, и другую группу встретил!
Внимание всех было приковано к Генри, он стал точно новым учеником в школе, которого только то, что он новенький, делает самым уникальным человеком в классе. Эдвину так же, как и остальным, нравился Генри, он находил его забавным, неглупым и вообще хорошим парнем.
И никто, наверное, не вспомнил за это время о Томе и Ричарде, только Фрэнк всё так же заходил утром к ним в фургоны и через полчаса выходил за завтраком.
– А куда это Фрэнк ходит? – поинтересовался как-то Генри.
– А, так это он за больными ухаживает, – ответил ему Тод, – у нас два человека заболело.
Фрэнк так же, на первый взгляд, не выражал никого беспокойства по поводу состояния больных. Но в одну ночь всех разбудили громкие стоны, раздававшиеся из фургона, где лежал Том.
– Что такое? – ничего не понимая, спрашивал Марк.
– Что-то с Томом случилось, – отвечали ему.
Фрэнк исчез в фургоне больного на минут сорок, а когда вышел оттуда, то изменился до неузнаваемости. Не было более того спокойствия в его взгляде, пропало у него ощущение, что всё под контролем.
– Всё… очень плохо, – изрёк он.
Фрэнк понял, что не имело смысла больше вселять во всех ложную надежду, пришло время сказать правду.
Глава 7. Смерть, бродящая по пустыне
Всё меньше деревьев попадалось по пути, их сменили кактусы. Колючие охранники пустыни, преданные своей хозяйке, природе, послушно отдавали ей свой долг. Казалось, всё в округе какое-то неживое, что всё уснуло. Только ветер не спал, он постоянно играл со своей излюбленной игрушкой – перекати-поле.
Хоть и не встретишь на сотни миль в округе ни одного разумного существа, повсюду всё равно чувствуешь присутствие какой-то разумной силы, присутствие чего-то необъяснимого, что можно ощутить только интуитивно. Только прислушавшись к тихой песне ветра, приглядевшись к кактусам, проследив за перекати-поле, взглянув на палящее солнце, понимаешь, что даже если в пустыне ты один, ты никогда не почувствуешь здесь себя одиноким. Потому что по пятам за тобой идёт Смерть.
Пустыня вообще излюбленное место Смерти, знаете ли. Здесь она может отдохнуть от каждодневных трудов, вдоволь насладившись прекрасными видами полного запустения. А иногда, а в последнее время очень часто, её и в этом месте отдыха поджидает работа. Сейчас Смерть как раз витала над одной из дюн, дожидаясь людей. В некоторых случаях она любит помедлить, она считает, что когда люди сами идут к ней, то и утруждаться, то есть идти им навстречу, не нужно. Смерть вообще особа гостеприимная. Если бы у неё было постоянное место жительства, то около её дома, наверняка, был вкопан бы столбик с табличкой «Добро пожаловать». Она и поиграть с людьми любит, понаблюдать за ними, да и много ещё чего она может о себе рассказать. Но сейчас ей некогда: работа, что ни говори, есть работа.
Да, вот они показались, точно по расписанию, как говорится. Белые фургоны, эти шхуны прерий, медленно выплывали из-за дюн. Два человека, один по имени Том, другой по имени Ричард должны были сегодня распрощаться с жизнью…
Путешественники не на шутку встревожились, в особенности Фрэнк. Он не находил себе места с того самого момента, когда ночью всех разбудил протяжный стон Тома. Фрэнк то вертел в руках аптечку, то листал взятый с собой в поездку справочник. Но достаточно было только взглянуть на его трясущиеся руки и бегающий взгляд, чтобы понять, что хоть он и листал справочник, ничего конкретного он там не искал. Возможно, книга в руках успокаивала его и внушала мысль, что всё ещё под контролем.
– Я… я… – шептал через каждые несколько минут Фрэнк, но так и не оканчивал начатой фразы.
Стоны стихли, больной доживал последние часы, а, может, и минуты своей жизни. Каждая мысль Эдвина вертелась вокруг Тома. Он вспоминал их разговор в первый день, привычку друга щёлкать пальцами. Том больше никогда не будет щёлкать пальцами, никогда не доедет до приисков, никогда не вернётся в Нью-Йорк богатым человеком, как мечтал, никогда больше не увидит свою дочь.
– Да, жалко человека, жалко, – задумчиво сказал Генри.
Эдвин понимал, что даже Генри, который только-только к ним присоединился, сочувствует Тому. Но сочувствие нового путешественника, который никогда не видел Тома, ни в какое сравнение не шло с сочувствием Эдвина. Генри ведь не знал, что у этого несчастного осталась в Нью-Йорке семилетняя дочь. А Эдвин знал это, и мысль о бедной девочке не давала ему покоя, чуть ли не сводила его с ума. И ему постоянно казалось, что он слышит, как Том щёлкает пальцами, этот звук просто преследовал Эдвина.
